Міжнародний фонд "Відродження"

Почему все так хотят в тюрьму

В Москве и регионах развернулась нешуточная борьба за право войти в Общественные наблюдательные комиссии

Рутинная процедура отбора членов Общественных наблюдательных комиссий в нескольких регионах России превратилась в настоящий скандал. Со стороны это кажется странным. Статус члена ОНК не дает никаких бонусов и привилегий, общественная деятельность не финансируется и не оплачивается, а работа — неприятная, тяжелая и подчас опасная. Ходить и ездить по СИЗО, колониям и тюрьмам, общаться с заключенными, в том числе страдающими хроническими заболеваниями, и воевать за их права с представителями ФСИН, на которой, особенно в регионах, только вывеска сменилась, а внутри сохранился настоящий ГУЛАГ, — далеко не каждый захочет. Просто дело, может быть, в том, что правоохранительная система предполагает поглотить навязанный ей извне общественный контроль?

По закону, ОНК формируются в каждом регионе, в комиссии должно быть не менее трех и не более сорока членов. Претендентов на членство в ОНК выдвигают общественные организации (с формальной точки зрения неважно, являются ли они в строгом смысле слова правозащитными), а окончательные варианты списков утверждает Общественная палата. Состав комиссий обновляется каждые три года, нынешняя процедура — всего лишь третья в истории.

По экспертным оценкам, в большинстве региональных комиссий процентов 20 членов составляют правозащитники, примерно столько же бывших силовиков, включая отставных фсиновцев, остальные — инертная массовка. Несмотря на это, члены ОНК принимали активное участие в нескольких громких историях, таких как, например, бунт в Копейской колонии в феврале 2013 года, а также в «деле Магнитского» и в «болотном деле». И, судя по всему, этих примеров активно вмешательства достаточно, чтобы не понравиться правоохранительной системе, которая не выносит вмешательство извне, особенно в политических процессах.

Самые серьезные баталии развернулись вокруг списка по Ростовской области и в Москве. На Дону друг другу противостоят отставной полковник ФСИН Дериго, исключенный из ОНК второго созыва, и судимый по уголовной статье правозащитник Петрашис, инициировавший это исключение в связи с тем, что Дериго открыто и демонстративно работал в интересах исправительной системы. Парадокс в том, что если из списка ОП исчезает Дериго, то же самое происходит с Петрашисом, а если восстанавливают Петрашиса, то снова появляется и Дериго.

Комментируя эту ситуацию для «Новой», член ОП Николай Сванидзе сказал: «Я вижу какие-то непонятные мне элементы, может быть, случайные, а может быть, манипуляции. Не могу сомневаться в порядочности тех, кто редактирует списки, но буду голосовать против всего списка». В качестве еще одного «странного» примера Николай Сванидзе привел неожиданное восстановление в списке Вячеслава Калинина, делегированного организацией ветеранов оперативных служб «Честь».

Калинин, кроме того, член наблюдательного совета общественной организации «Офицеры России». Председатель президиума этой организации, член ОНК Москвы Антон Цветков, воспринимается как главный оппонент действующего председателя Валерия Борщева, который стоял у истоков создания системы ОНК в России. Борщев утверждает, что Цветков намеренно продвигает «альтернативный» список, состоящий из силовиков и что эта «спецоперация» направлена на превращение московской ОНК в марионеточную организацию, которая будет работать в интересах правоохранительной системы.

«Ряд людей не попали в список ОНК, потому что не представили нотариально заверенные копии ЕГРЮЛ, хотя они предоставили не копии, а оригиналы, которые и не надо заверять, — удивляется зампред ОНК Москвы Андрей Бабушкин. — Такая ситуация произошла с несколькими людьми из Кировской области и Нижегородской. Но особую тревогу у нас вызывает ситуация в Москве, я опасаюсь того, что ряд видных правозащитников, в том числе из первого состава ОНК, сейчас исчезли из списков. Надеюсь, что это просто ошибки юристов. Моя позиция простая — в ОНК должны попасть все, кто активно работал в предыдущих составах, неважно, симпатизируют они Борщеву или Цветкову».

Ситуация, действительно, странная. Абсолютно никто не сомневается в порядочности и профессионализме Владислава Гриба, руководителя профильной рабочей группы Общественной палаты. Но и необъяснимые манипуляции со списками налицо. Похоже, и правда разворачивается какая-то спецоперация. «Новая» будет следить за развитием событий.



Антон ЦВЕТКОВ, председатель президиума «Офицеров России»: «Я пока не давал согласия возглавить ОНК»
Антон Цветков. Фото: РИА Новости

— Действительно ли есть два списка претендентов в московскую ОНК — от вас и от Борщева?

— Я никакой список не продвигаю. Хорошо, что наконец-то два-три человека на место стало. Потому что во многих регионах, кто в ОНК попросился, того и взяли. Мне непонятна позиция людей, которые пугаются конкурса. Общественная палата должна не только отсекать по формальным признакам, но еще и изучать, какой у человека опыт правозащитной деятельности.

Списки лоббировать я считаю некорректным. В ОНК Москвы людей, симпатизирующих мне и Борщеву, было примерно поровну, но своих сторонников, если они работали неэффективно, я лично просил не подавать документы.

— А вы сами часто посещали места заключения людей?

— Регулярно, конечно.

— Писали отчеты, жалобы?

— Конечно, только мы должны понимать, что кроме следственных изоляторов есть еще более ста отделов внутренних дел, есть еще изоляторы временного содержания, есть спецприемники для административно задержанных, есть спецприемник для иностранных граждан. Всеми ими занимается общественная комиссия. И мы работаем достаточно системно. Добились, например, того, что появились камеры для некурящих. Именно мы подняли этот вопрос перед ФСИН — и добились.

— То есть некурящие люди сегодня могут претендовать, чтобы их переселили в особые камеры?

— Это пока постепенно вводится, но в некоторых камерах прямо наклейки есть — перечеркнутая сигарета. Мы выпустили методички, информационные брошюры: когда человек попал в камеру, он еще не понимает, на что имеет право, что он обязан исполнять. У нас, «Офицеров России», работает круглосуточная горячая линия, куда может позвонить любой человек и довести информацию.

— Сейчас есть большая вероятность того, что вы возглавите ОНК Москвы?

— Я пока своего согласия не давал. Это обсуждают с кем угодно, кроме меня.

— Но сами-то вы готовы?

— Честно скажу, должность председателя не дает никаких плюсов.

— Но она дает возможность провести в организации какие-то реформы…

— Прекратите, должность председателя дает целую кучу обязанностей, и я пока не знаю, готов я к этому или нет. Думаю, что в первую очередь нужно сделать две вещи. Первая: не устраивать распри. Вторая: когда уже комиссия будет сформирована, собраться всем вместе и сидеть, пока не пойдет белый дым.

— У вас есть личный конфликт с Борщевым?

— У меня лично нет ни с кем конфликтов. Информация, которая распространяется о неких моих планах, беспочвенная и ложная.

— Но эта информация очень хорошо ложится на почву ситуации с Леонидом Развозжаевым. Вы первым побывали у него в СИЗО «Лефортово» и заявили, что его не пытали, а потом Борщев и другие правозащитники сказали, что на него оказывали давление.

— Я сказал правду, что Развозжаева в местах принудительного содержания никто не пытал, и он это сам подтвердил.



Валерий БОРЩЕВ, председатель ОНК Москвы: «Если победят цветковцы, мы уйдем»
Валерий Борщев. Фото: РИА Новости

— Это не личностный конфликт, это спецоперация, это ГОНГО (государством организованная негосударственная организация. — Ю.П.). Цветков, когда к нам пришел, понятия не имел, зачем он это сделал и чем будет заниматься. Но он сумел завоевать расположение экспертов, выступает в СМИ, его называют правозащитником. Это спецоперация по размыванию понятия правозащитной деятельности.

Цветков не правозащитник, он «защищает» с позиции государства, с позиции силовиков. Он высказывает нам открыто, что мы слишком много времени уделяем «болотному делу», хотя у нас посещений несколько сотен в различных СИЗО и отделах внутренних дел. Да, мы выделяем «узников Болотной» в особую категорию, потому что это группа риска, которая подвергается давлению со стороны следствия и суда.

— Разве по закону членом ОНК может быть только правозащитник?

— Я занимаюсь правозащитной деятельностью с 70-х годов, и всегда было понятно, кто правозащитник, а кто нет. Сегодня таким, как Цветков, удалось поставить этот вопрос: человек правозащитник или нет? Нет, он не правозащитник. И не случайно он является нашим оппонентом и противником. Он борется против нашей позиции буквально по каждому делу.

Нас было большинство в этом созыве. Он не ходил на заседания, нарушал регламент, не сдавал отчеты. Мы могли поставить вопрос о его исключении, но не стали этого делать.

— Вы могли поставить этот вопрос как председатель?

— Регламент ОНК Москвы резко отличается от регламента Челябинской, Омской или Мородовской области. У нас если Анна Каретникова, или Зоя Светова, или другой член ОНК хотят куда-то пойти, то они не звонят мне и не согласовывают свое посещение. Когда у них сложилось свое впечатление, они не бегут ко мне согласовывать отчет, чтобы я поставил свою подпись, они пишут его самостоятельно. В других комиссиях же все решает председатель. Если цветковцы придут к власти, и у нас будет такой же регламент. И что нам, согласовывать с Цветковым посещение фигурантов «болотного дела»? Если все будет так, мы уйдем и не станем обманывать людей, что еще сохраняется общественный контроль.

— Проблема в самой этой персоне?

— Тут нет раскола, нет войны персон, тут есть спецоперация. Они не могут нам простить Магнитского. Кстати, Цветков еще тогда хотел стать главой ОНК Москвы, но не смог.

— А в этот раз?

— Он смог поработать с Российским Красным Крестом, Общественной палатой, все сейчас разворачивается в его пользу. Кстати, как автор Закона об ОНК могу сказать, что в моем варианте законопроекта членов комиссии должен был утверждать уполномоченный по правам человека. Но Госдума отдала эти полномочия Общественной палате, и на ней сейчас лежит очень большая ответственность.



С чем сталкиваются общественные наблюдатели в регионах
Челябинск: члена ОНК обещали посадить на кол
Челябинская область была одной из самых горячих точек на пенитенциарной карте России в связи с бунтом в копейской колонии в феврале 2013 года. В числе тех, кто сделал это событие предметом внимания федеральных СМИ и чиновников, были журналистка Оксана Труфанова и член местной ОНК Валерия Приходкина. Обе впоследствии получали СМС-сообщения с угрозами, в своем заявлении в МВД Приходкина цитирует одно из них: «Что тварь хромоногая немного тебе осталось за каждую копейку потраченную ответишь. Ты же на ленина 17 живешь мы тебя на кол посадим». Симптоматично, что угрозы в отношении журналиста и члена ОНК приходили с одного и того же телефонного номера. В заявлении Приходкина утверждает, что в ее травле участвовали «коллеги» по ОНК: «За последнее время мне дважды поступали угрозы от помощника начальника ГУФСИН по Челябинской области Хромова Дмитрия Викторовича — один раз через члена ОНК Щур Николая Алексеевича, на совещании в правительстве Челябинской области 20 июня 2013 г., второй раз — 20 августа 2013-го при попытке проведения проверки в ФКУ ИК-1 г. Копейска в присутствии другого члена ОНК, Леготина Михаила Валентиновича».



Мурманск: резиновая камера
При посещении 18.07.2013 членами мурманской ОНК СИЗО-2 г. Апатиты они обнаружили камеру №123 — «резиновую» или «мягкую» камеру для «буйствующих» лиц, переживающих нервный срыв. В ней практически нет света, кроме очень тусклого ночника над входом, служащего не для освещения, а для ориентира «на дверь и «кормушку»; нет никакой мебели, а также вентиляции, и нет окон, в результате чего в камере стоит устойчивый запах резины, которой обиты пол, стены и дверь, включая «кормушку».

В беседе с членами ОНК человек, заключенный в такую камеру, утверждал, что сам просил об этом, так как его «преследуют голоса». Члены ОНК настаивают, что больные с такой симптоматикой должны содержаться не в СИЗО, а в специализированных медучреждениях. Кстати, описание и условия использования такой камеры содержатся только в документах Минюста, имеющих гриф ДСП.



Коми: произвол оперативных сотрудников
Из заявления члена ОНК Ирины Виноградовой: «В Республики Коми нет оборудованных кабинетов для личного приема членами ОНК РК осужденных, зачастую оперативные сотрудники препятствуют опросу и сбору данных, перебивают, вступают в пререкания с осужденными, бывает даже, открыто угрожают расправами за жалобы. <…> Оперативные сотрудники не знакомы с законодательством РФ — не знают внутренних законов и приказов, не имеют понятия о Законе об ОНК, про решения ЕСПЧ ничего не слышали, потому как в УИКе РФ они не прописаны. <…> Оперативные сотрудники и спецназ, зачастую применяя физическую силу и спецсредства, переходят к избиениям, накидывают на головы тряпки и пинают по голове, по почкам, в пах, ставят на максимальную растяжку и наносят удары ногами по суставам ног».